Историческая справка: Украина и наследие Второй мировой войны

ОУН/УПА в украинской государственной политике памяти и ее международный контекст

Современные границы Украины (за исключением Крыма) были сформированы вследствие Второй мировой войны. Во время войны Украина и ее граждане выступали в разных ролях:

1. Жертва сталинской и гитлеровской оккупации.
2. Страна сопротивления двум тоталитарным режимам.
3. «Коллаборационист».
4. Страна-победительница и соучредитель ООН.

Украина в ходе войны второй раз проиграла борьбу за независимость и национальную государственность (см. ОУН/УПА). Естественно, что такое наследие создает поле для борьбы разных коллективных памятей о Второй мировой войне. Именно поэтому в украинском общественно-политическом сознании события Второй мировой все еще остаются главным социокультурным маркером идентичности.

Про цену победы над нацизмом для Украины смотри: В Великую Отечественную русские бы победили Германию и без помощи украинцев?

На сегодняшний день в Украине пересекается не менее четырех взаимоисключающих историй Второй мировой войны:

1. Российская, которая опирается на концепцию Великой Отечественной войны и борьбы советских партизан с немецкими оккупантами и коллаборационистами.
2. Польская с характерным акцентом на борьбе Армии Краевой против иностранных оккупантов и УПА.
3. Западно-украинская история героической борьбы УПА и ОУН против Советской Армии.
4. Еврейская, которая сосредоточена на организованном нацистами и их славянскими подручными Холокосте.

Вследствие немецкой оккупации Украина была разделена на 4 зоны (Дистрикт Галиция в составе Генерал-губернаторства, то есть оккупированной Польщи; Рейхскомиссариат Украина; прифронтовая зона — зона ответственности Верховного командования вермахта; Транснистрия — оккупированная королевской Румынией Одесская область) с разной степенью репрессивности оккупационного режима, поэтому опыт войны для разных регионов Украины существенно отличался. Именно отсутствие общего опыта войны является мощным фактором поляризации украинского общества. Попытки переосмыслить наследие Второй мировой войны после распада СССР наталкиваются на ряд сложностей, сопряженных с преодолением наследия Холодной войны, использованием истории в политических целях и неоколониальной политикой Москвы.

Украинский историк Ярослав Грицак охарактеризовал украинскую политику памяти в виде трех «А»: «амнезия – амбивалентность – активизация».

Период амнезии – «забывание неудобной истории» – являлся основой советской политики памяти, глобальная цель которой состояла в формировании новой социальной общности – советского народа. Украинцам и белорусам в этой схеме отводилась роль младших партнеров в деле строительства и сохранения советской империи.

Великая отечественная война подавалась исключительно в виде героического подвига советского народа. Национальные формирования, созданные нацистами из советских граждан, как и национально-освободительные движения народов союзных республик, которые изначально ориентировалась на нацистскую Германию, были объявлены коллаборационистами и заклеймены позором.

Холокост также умалчивался, поскольку официальная доктрина не хотела выделять какую-либо этническую группу или нацию. Официальная версия настаивала, что жертвами нацистской оккупационной политики были «мирные советские граждане». Этим объясняется тот факт, что первый отдельный памятник жертвам Холокоста в Бабьем Яру (Киев) был открыт только 29 сентября 1991 г.

При правлении президента Л.Кравчука начал набирать обороты процесс «национализации истории», запущенный еще в период политики «перестройки» Михаила Горбачева. Если суть политики «амнезии» состояла в стирании / негативной оценке всех исторических фигур, связанных с автономистскими или «самостийницкими» стремлениями украинцев (Мазепа, Петлюра, Грушевский, Хвылевой, Бандера), то «национализация» предполагала возвращение Украине репрессированных советской властью героев и истории (УНР, Директория, украинское «расстрелянное возрождение», ОУН/УПА).

Данный процесс не был чем—то уникальным: этот путь в той или иной мере прошли все бывшие союзные республики. Если прибалтийские республики стали на путь решительного разрыва со своим советским прошлым вплоть до создания музеев советской оккупации в Латвии и Эстонии, то Беларусь после непродолжительного периода «национализации» вернулась к советской модели политики памяти о Великой отечественной войне.

Второй этап – амбивалентность – стал трендом при президенстве Л.Кучмы. В 1997 г. к нему с официальным запросом признать украинское национально-освободительное движение воюющей стороной во Второй мировой войне обратился Конгресс украинских националистов и Всеукраинское братство ОУН-УПА. Кучма, чье правление запомнилось пресловутой «многовекторностью», и здесь не изменил своей привычке балансировать. Он распорядился создать правительственную Комиссию для изучения деятельности ОУН/УПА, в рамках которой при Институте истории Украины НАН Украины была создана рабочая группа историков во главе с профессором С. Кульчицким для подготовки исторического вывода о деятельности ОУН/УПА. В 2005 г. комиссия закончила свою работу, с ее результатами можно ознакомиться на сайте Института истории.

Позитивным моментом в период правления Л.Кучмы стал украинско-польский диалог. К 70-летию Волынской трагедии летом 2003 г. был проведен ряд двухсторонних мемориальных мероприятий, общественных и научных дискуссий, которые позволили Украине и Польше стать на путь национального примирения по ряду сложных вопросов общей украинско-польской истории.

Следующий этап – активизация – наметился при президенте В.Ющенко. Инициированные им и его командой исторические дискуссии касались главным образом проблем Голодомора и ОУН/УПА. Для проведения государственной мемориальной политики 31 мая 2006 г. был создан Украинский институт национальной памяти. Впоследствии несколько раз переформатированный, институт продолжал выполнять свои функции научного и аналитического обеспечения формирования национальной политики памяти.

Попытка В.Ющенко примирить ветеранов Великой отечественной войны и воинов УПА не увенчалась успехом. А присвоение посмертно званий Героя Украины Роману Шухевичу и Степану Бандере, лидерам украинского националистического движения, втянуло украинское общество в «войны памяти».

Политики стали более активно прибегать к эксплуатации истории для мобилизации своего электората и решения своих политических задач.

Приход к власти В.Януковича ознаменовался полной ревизией политики памяти его предшественников. Одним из первых шагов стало инициирование его сторонниками кампании о лишении Шухевича и Бандеры званий “Герой Украины”. Начался процесс реанимации старой героизированной версии советской истории Великой отечественной войны, который происходил за счет размывания украинской идентичности российской.

Отсутствие линейности в процессе становления исторической памяти в Украине порождало ряд противоречий, которые не в последнюю очередь инспирировались Россией, имеющей неограниченный доступ к украинскому информационному пространству.

Процесс национализации памяти о Второй мировой войне, начатый после распада СССР, привел к формированию разного виденья когда-то общей советской истории Великой отечественной войны. Для России победа над нацизмом стала важным фактором легитимизации советского наследия, которое с начала 2000-х стало активно инкорпорироваться в российскую политику памяти. Во-первых, именно победа над нацистской Германией (в отличии от индустриализации, коллективизации, голода репрессий и т.д.) была тем единственным бесспорным позитивным вкладом коммунизма в мировую и отечественную историю. Во-вторых, победа на нацизмом стала для России «символическим капиталом» в политическом противостоянии с прозападными элитами бывших советских республик (Латвией, Литвой, Эстонией, Украиной), чьи национально-освободительные движения во время Второй мировой войны делали ставку на Гитлера. (Журженко Т. «Чужа війна» чи «спільна Перемога»? Націоналізація пам’яті про Другу світову війну на українсько-російському прикордонні //Україна Модерна. – 2011. – №8. – С. 100-126.)

В современном российском историческом и общественном пространстве активно эксплуатируется образ украинских националистов как коллаборационистов и пособников нацистов. Сама же проблема ОУН/УПА занимает второе место среди наиболее щекотливых вопросов украинской истории, уступая лишь теме героев и антигероев «новой» украинской истории, где, кстати, одно из ведущих мест принадлежит личностям С.Бандеры и Р.Шухевича (Касьянов Г., Смолій В., Толочко О. Україна в російському історичному дискурсі: проблеми дослідження та інтерпретації. – К.: Інститут історії України, 2013. – 128 c.)

Крах советской системы и процессы евроинтеграции привели к тому, что украинское националистическое движение, как и его аналоги в бывших прибалтийских республиках , стали фокусом «войн памяти» в Центрально-Восточной Европе.

Переосмысление опыта Второй мировой войны является актуальным не только для постсоветских государств, но и для бывших стран Варшавского договора. Эти стремления нашли свое воплощение в Пражской декларации о европейском сознании и коммунизме (Prague Declarationon European Conscience and Communism), которая была подписана 3 июля 2008 г. по инициативе чешского правительства известными европейскими политиками, историками и диссидентами. Декларация стала итогом работы одноименной международной конференции, которая прошла в Праге при поддержке замминистра по европейским вопросам и комитета Сената по вопросам науки, культуры, прав человека и петиций Республики Чехия.

Авторы декларации призвали европейское сообщество признать нацистский и коммунистический тоталитарные режимы наибольшей трагедией ХХ века. Было предложено: признать преступления коммунистического режима наравне с нацистскими, преступлениями против человечности и выработать единый критерий отношения к жертвам обоих тоталитаризмов; сделать 23 августа – день подписания Пакта Молотова–Риббентропа – общеевропейским днем памяти жертв обоих тоталитарных режимов; включить в европейские учебники истории материал о преступлениях коммунизма с целью предостережения молодого поколения.

Подобные предложения были неоднозначно восприняты европейской общественностью, поскольку они противоречат западноевропейской концепции идентичности, которая базируется на Холокосте и культуре покаяния. Во-первых, жертвами советского режима стали народы Центрально-Восточной Европы, чьи национально-освободительные движения и местное население были причастны к Холокосту. Во-вторых, для Западной Европы «опыт коммунизма», в отличие от нацизма, является чужим. Популярность социал-демократии и левых идей в западной интеллектуальной традиции также не способствует понимаю важности осуждения преступлений коммунизма для Центрально—Восточной Европы.

Итак, украинская политика памяти о Второй мировой войне остается разновекторной по ряду причин:

1. Отсутствие у граждан Украины общего для всех опыта Второй мировой войны.
2. Непоследовательная государственная политика памяти, которая порой скатывалась до политических манипуляций, использующих значимые для общества исторические вопросы с целью мобилизации электората, отвлечение общества от социально-экономических проблем и т.д.
3. Сложные процессы деколонизации / «национализаци» когда-то общей советской истории, сопряженные с агрессивной информационной политикой РФ, направленной на сохранение своего политического влияния на постсоветском пространстве.
4. Не готовность Запада к глобальному переосмыслению коммунистического прошлого стран Центрально-Восточной Европы.

Эти факторы формируют современный социальный-политический контекст украинских дискуссий по вопросу национальной памяти и идентичности.

Новоизбранный президент П.Порошенко в своей инаугурационной речи задекларировал курс на сохранение региональных идентичностей и плюрализм в вопросах политики памяти.