Крестовые походы и Русь XI–XIII вв.

Постепенная, начиная с VII в., утеря правителями христианских государств контроля над священными для каждого верующего территорий, связанных с деятельностью Иисуса Христа и апостолов на Ближнем Востоке (Сирия, Палестина) и в Африке, актуализировалась во второй половине XI в. набегами турок-сельджуков, нанесших в битве под Манцикертом 1071 г. сокрушительное поражение императору Роман IV Диогену (1067–1071), положив тем самым конец намерениям ромеев самостоятельно вернуть захваченные врагом очень важные земли. В Константинополе теперь были вынуждены просить помощи на Западе, где особого авторитета в годы понтификата Григория VII (1073–1085) среди светских правителей феодализированного общества приобрело папство. С 1095 г. берет отсчет финансово и идеологически подготовленная понтификами эпоха масштабных военных кампаний-паломничеств, известная в истории под названием Крестовые походы. Всего при участии большинства тогдашних католических стран на континенте таковых походов, направленных на протяжении XI–XIII вв. в страны Ближнего Востока и Северной Африки, было восемь. Прямо или косвенно не находились в стороне от этих мероприятий всемирного масштаба и представители династии Рюриковичей.

Летописание о Крестовых походах

В официальном историописании на Руси с XII в. время от времени появляются сюжеты, посвященные крестовым походам и событиям на Ближнем Востоке, упоминаются города Иерусалим, Аскалон и др. Речь идет о Повести временных лет, Киевской летописи XII в. и Повести о взятии Царьграда фрягами, введенная в Новгородскую летопись старшего и младшего изводов. В киевском летописании путем привлечения записей галицкого происхождения отражены события падения Иерусалима 2 октября 1187 г. под ударами войск египетского султана Салах-ад-Дина (1138–1193) и, как следствие, – организация германским императором Фридрихом I Барбаросса (1122–1190) III Крестового похода. Немецкое рыцарство наделялось ореолом мучеников – «Нѣмцы ӕко моученицы ст҃иы. прольӕша кровь свою за Хс̑а». Зато падение 12 апреля 1204 г. Константинополя под ударами войск IV Крестового похода вызвало на Руси скорее негативную реакцию. Из так называемой Галицко-Волынской летописи XIII в. (хроника Романовичей) известно об ордене тамплиеров.

Некоторые паломники, как, в частности, черниговский, вероятно, игумен Даниил или будущий перемышльский епископ и новгородский архиепископ Антоний (до рукоположения – Добрыня Ядрейкович, время паломничеств 1200 и 1208/09), оставили свои, исполненные уникальными свидетельствами, воспоминания. В частности, Даниил в своем «Хождении», написанном под впечатлением паломничества 1104-1106 гг., вспоминал не только знакомство с первым иерусалимским королем Болдуином I (1100–1118), посещение святых мест, связанных с жизнью и деятельностью Иисуса Христа, но и состояние укреплений Иерусалима.

Крестовые походы на фоне междинастических и внешнеполитических связей Рюриковичей

Матримониальная политика руських князей, особенно в западном направлении, позволяла им быть в курсе о крестовых походах даже при собственном прямом неучастии ни в одном из них. Немало представительниц рода Рюриковичей были женами крестоносцев, участниками паломничеств были их дети, или же они прямо либо косвенно приобщались к поддержке крестового движения. Так, сын Анны Ярославны († 1075/1089) и короля Франции Генриха I (1031–1060) Гуго (1057–1102) принимал непосредственное участие в I Крестовом походе 1096–1099 гг., отметившись небывалым героизмом в битве при Дорилее 1 июля 1097 г. и осаде Антиохии 1098 г. Считается, что в этой же кампании вместе со своими фландрскими родственниками приняла участие супруга переяславского князя Владимира Всеволодовича Мономаха (1053–1125) – Гита († после 1099), о чем при дворе мужа не могли не знать. В 1142 г. на дочери киевского князя Всеволода Ольговича († 1146) Звениславе († 1155-1160) женился союзник Фридриха I Барбароссы, крестоносец, силезский князь из династии Пястов Болеслав Высокий († 1201). Дочь одиозного силезского вельможи Петра Влостовича († 1153) и дочери черниговского и тмутараканского князя Олега Святославича († 1115) Марии – Аґафия († после 1180) в 1145 г. вышла замуж за участника II Крестового похода 1147–1149 гг. крестоносца Яксу († 1176).

Внебрачный сын дочери переяславского, а с 1113 г. киевского князя Владимира Мономаха Евфимии († 1139) и венгерского герцога Алмоша († 1127) – родного брата ее законного мужа короля Коломана, прозванного Книжником (1095–1116), Борис († 1153/54) во время II Крестового похода активно пытался получить поддержку одного из его руководителей, французского короля Людовика VII (1120–1180) в борьбе за венгерский престол со своим, вероятно, племянником Гейзой II (1141–1162) – женатым с 1146 г. с дочерью киевского князя Мстислава Владимировича (1125–1132) Евфросинией († 1193, возможно в монастыре св. Саввы в Иерусалиме!) – жаловавшей в Венгрии Ордену иоаннитов некоторые земли, матерью королей Стефана III (1147–1172) и Белы III (1172–1196). Захват Белой III в 1188 г. Галича заставил местного беглого князя Владимира Ярославича (1189–1198/99) обращаться за помощью к германскому императору Фридриху I Барбароссе именно во время приготовлений того к III Крестовому походу. Женой активно поощряемого папой Иннокентием III (1198–1216) к V Крестовому походу краковско-сандомирского князя Лешека Белого (1184/1185–1227) была дочь бывшего новгородского князя Ярослава Владимировича (ок. 1155-1165 – конец 1205-1209) – Гримислава († 1258). Правда, ссылаясь на то, что в Святой Земле мало пива, польский правитель в поход так и не отправился. Жена мазовецкого князя Конрада (1187–1247) Агафия Святославна († после 1248) в 30-е гг. XIII в. была одним из инициаторов предоставления Тевтонскому ордену земель на границе с Пруссией. В 8-летнем возрасте на воспитание именно в этот духовно-рыцарский орден уже как сироту было отдано внебрачного сына чешской королевы Кунегунды Ростиславны († 1285) и Завиши из Фалькенштейна (б. 1250–1290) Ешка (Яна) (ок. 1282 – после 1337).

С высокой вероятностью близкие родственники различных участников крестовых походов, путь которых на Святую Землю и обратно домой часто пролегал через земли Рюриковичей, некоторое время даже проживали в Киеве. Речь идет, например, о датском короле Эрике Добром (ок. 1070–1103), или участнике II Крестового похода – чешском князе Владиславе II (1110–1174). Тесными же разносторонними на фоне крестовых походов были контакты Рюриковичей с ромейскими императорами. Так около 1161 г. один из изгнанных Владимирским князем Андреем Юрьевичем, прозванным Боголюбским (ок. 1111–1174), со своих земель младший сводный брат Мстислав († 1162) получил впоследствии от императора Мануила Комнина (1118–1180) в держание область Оскалана (город Аскалон). Вероятно, присоединиться к V Крестовому походу 1217–1221 гг. во главе с венгерским королем Андреем II (1205–1235) должна была часть лояльных ему и подконтрольных галицких элит, тем более, что на территории соседнего с Галицкой землей венгерского Спиша с конца XII в. компактно селилось довольно таки активное в крестовых походах рыцарство из Саксонии и Фландрии.

Идея крестового движения во внешней политике руських князей и во взаимоотношениях с ближайшими соседями.

Еще с середины XII в., но особенно после падения под ударами участников IV Крестового похода в апреле 1204 г. Константинополя, идея организации «Священной войны» против некатолических стран (в частности, язычников и еретиков) существенно актуализировалась. Однако, подобные нотки во внешней политике соседних Рюриковичам династий отмечались еще с конца XI в. Так, почти синхронно с захватом участниками I Крестового похода города Иерусалим 15 июля 1099 г., в том же году большое венгерское войско во главе с королем Коломаном, прозванным Книжником, в составе которого находилось несколько епископов, отправилось в направлении Перемышля с целью покорения владений князей Ростиславовичей. Однако в битве на р. Вягр они были полностью разгромлены совместными русько-половецкими силами. Очевидно на фоне похожих событий где-то между 1143–1153 гг. один из идейных вдохновителей II Крестового похода, канонизированный в 1174 г. папой Александром III (1159–1181) аббат цистерцианского монастыря в Клерво Бернард (1090–1153), поощрял в одном из писем краковского епископа Матфея (1143–1166) и силезского вельможу Петра Влостовича организовать крестовый поход на Русь. В конце концов нередко (но не всегда) именно под знаменами идей крестовых походов против некатоликов на протяжении конца XII – первой половины XIII в. продвигались венгерские и польские династические, а также политические влияния в Галицкой земле и на Волыни, а немецкие – в сторону северных владений Рюриковичей (Новгород, Псков и т. д.). Нельзя в данном случае не упомянуть и широко датированного историками так называемого «дорогичинского инцидента» (между 1238–1247) – захвата Даниилом Романовичем у небольшого числа рыцарей Добжинского ордена города Дорогичин.

Однако, с коронацией старшего Романовича в конце 1253 г., и попадания его земель в сферу влияния римского папы Иннокентия IV (1243–1254), идеи крестового движения приобрели в наших землях несколько иное звучание. Теперь их вместе с новинками вооружения, наряду с христианской символикой и реликвиями активно проникавшими на Русь, можно было применять против соседних некрещеных соседей – прибалтийских племен, а также с 1240–1241 гг. татар и частично им подконтрольных жителей Болоховской земли. Именно так, видимо, следует квалифицировать совместные с польскими и руськими князьями походы короля Даниила против ятвягов зимой 1254–1255 гг. и поход в начале 1255 г. на болоховские города. Успешные действия войск Романовичей против темника Чингизидов Куремсы в 1256 г., однако, не помогли организации в странах так называемой «Младшей Европы» полноценного крестового похода, к которому накануне так активно призывал папа Иннокентий IV. Однако несмотря на это, с 1254 г. правители королевства Руси стали постоянными союзниками Немецкого ордена в Пруссии.

В целом, идеи крестовых походов на Ближний Восток довольно легко распространились среди крещеного в восточном обряде населения владений Рюриковичей, часть из которого, видимо, хорошо о них знала, а также прямо или косвенно принимала участие. Однако, среди таковых не видим представителей княжеской верхушки, воспитанной в другой мировоззренческой среде, тяготевшей к восточнохристианским традициям и трудно объединявшим в себе три основных фактора западноевропейского крестового движения – освобождение Гроба Господня от «неверных», христианское паломничество к святыням Палестины и Сирии, а также, как пишет Виктор Мудеревич, феномен «Священной войны», в котором сосуществовали глубокие духовно-мировоззренческие и сакральные мотивации латинян с их военно-политическими амбициями.