Азиатское зеркало украинского освободительного движения во время Второй мировой войны

В предисловии к воспоминаниям начальника штаба СС дивизии «Галичина» Вольфа-Дитриха Гайке американский исследователь Джон Армстронг проводит интересную параллель между ставкой некоторых украинцев на Германию и ставкой индонезийцев на Японию во время Второй мировой войны. Стоит привести эту пространную цитату.

«В 1943 году почти все украинские лидеры не верили в немецкую победу. Они были убеждены, что военный союз между Сталиным и англо-американцами распадется, как только падет нацистский режим, а немедленно затем дело дойдет до вооруженного конфликта между СССР и западными союзниками. Такой конфликт приведет к уничтожению коммунистической системы, а непосредственным следствием станет неопределенное положение в Восточной Европе, подобное периоду 1918-1920 годов. При таких раскладах даже небольшие свои вооруженные силы могут переломить равновесие сил в свою пользу (в частности между порабощенными народами, вроде украинцев и поляков) и можно будет их применить для охраны своих сообществ. В конце концов (если на это согласятся победоносные западные союзники) такие военные формирования сыграли бы свою роль в создании новых государств.

Если такие расчеты были бы присущи лишь украинцам, то можно было бы списать их на необоснованный романтизм. […]. Но в то время такие же расчеты имели также поляки и, в некоторой степени, офицеры словацкой армии. […] Однако опыт с дальневосточного театра укрепляет мое убеждение, что такие расчеты не имеют ничего общего со «славянской ментальностью». Согласно Дж.МекТурнан Кагину («Национализм и революция в Индонезии», 1952), лидеры индонезийского освободительного движения учитывали возможность возникновения нестабильного периода после поражения Японии. Тогда эти повстанцы Третьего мира думали, что относительно небольшие местные вооруженные силы будут иметь решающее значение. В их расчетах важнейшим стремлением было не допустить возвращения западного колониализма (голландских служащих, поддерживаемых британскими войсками), поэтому они предпочитали, чтобы состоялось советское вторжение. Подобно тому, как украинцы, поляки и словаки надеялись на помощь Запада, чтобы предотвратить новую советскую агрессию, некоторые индонезийские лидеры считали обоснованным стремиться к интервенции СССР, чтобы не допустить новой колониальной оккупации их родины.

Эти интересные расчеты народных вождей на противоположных концах земного шара отражались в примерке воображаемых ролей для офицеров побежденных оккупационных армий. Как немецкие офицеры, работавшие с восточноевропейскими национальными формированиями, старались использовать их в качестве относительно «незапятнанных» мостов для сближения с американскими и британскими силами, так же и японские офицеры разведки поддерживали контакты с индонезийскими повстанцами и старались использовать их антиколониализм, как легитимацию для сближения с «антиимпериалистической» Москвой.»

Аналогия показалась мне весьма интересной, однако ее следует расширить с ндонезии на целую группу бывших колониальных стран Юго-Восточной Азии. Сравнение дает богатую пищу для размышлений не только над правильностью стратегий, выбранных национально-освободительными движениями во время Второй мировой войны, но и над современной политикой памяти в упомянутых странах. Для начала стоит рассказать о ситуации в выбранном для рассмотрения регионе накануне Второй мировой войны.

Начиная с 1930-х гг. Японская империя, владевшая Кореей и рядом тихоокеанских островов, осуществляла политическую и военную экспансию в Китай. Формально японо-китайская война началась в 1937 г., однако к тому времени японцы уже успели оккупировать китайскую Манчжурию и провозгласить на этой территории государство Манчжоу-го. Японская экспансия на континенте облегчалась тем, что китайское правительство не осуществляло эффективного контроля над территорией: огромные регионы находились под властью клик и коммунистической партии, Тибет жил собственной жизнью, а Синьцзян, Внешняя Монголия и Тува пребывали под мощным влиянием СССР.

Индокитай (Вьетнам, Камбоджа, Лаос) находился под властью французской колониальной администрации, Нидерландская Ост-Индия (Индонезия) – голландской, а Филиппины принадлежали США. Вся Индия (тогда с Пакистаном и Бангладеш), Бирма (Мьянма), Бутан и территории будущей Малайзии с Сингапуром относились к британским владениям. Австралия являлась британским доминионом и управляла будущей Папуа Новой Гвинеей. Множество других островков и территорий так же принадлежали разным европейским государствам и США. Зажатый между французскими, британскими и голландскими владениями, только Таиланд сохранял независимость в этом регионе.

В большинстве колониальных владений Юго-Восточной Азии в первой половине ХХ века сформировались национально-освободительные движения. Организации, вроде Индийского национального конгресса (ИНК), указывали на подневольность населения своих стран и на экономическую эксплуатацию метрополиями. Программными максимами антиколониальных движений являлись обретение независимости и изгнание белых захватчиков. Идеологической платформой этих организаций часто ставал национализм и различные левые течения до коммунизма и советофильства включительно.

Вторая мировая война в этом регионе началась серией вторжений Японии в европейские и американские владения. Первым стал Индокитай в начале 1941 г. В то время им руководила французская администрация, лояльная коллаборационистскому режиму Виши. Через посредничество Гитлера, эти французы относились скорее к союзникам Японии, чем Великобритании. Очень быстро конфликт был улажен путем сохранения французской администрации под общим управлением Токио с участием командиров японских военных баз в Индокитае. Подобно тому, как Румыния и Болгария в Европе, Таиланд предпочел быть младшим партнером захватчика, нежели его очередной жертвой. В декабре 1941 г. Япония начала завоевания американских (Филиппины) и британских (Гонконг, Малайя) территорий. В следующем году японцы завоевали Индонезию (Ост-Индию), контроль над которой до сих пор сохраняло лондонское эмигрантское правительство Нидерландов.

Воюя против США и Великобритании, Япония являлась официальным союзником Германии, но при этом до лета 1945 г. сохраняла мирные отношения с СССР. В Европе аналогичную позицию занимала Болгария. А вот Финляндия – наоборот: вместе с немцами воевала против Советского Союза, и при этом не портила отношений с США. Вот такие «лакуны» существовали во враждующих коалициях Второй мировой войны.

В общем, к середине 1942 г. Япония оккупировала американские Филиппины, нидерландскую Ост-Индию и ряд британских территорий, включая Бирму. Японцы стояли на границе с Британской Индией, и она являлась их следующей целью. Оккупационный режим на различных территориях различался. В Индокитае японцы доверили управление старой колониальной администрации (французам). В Китае они создавали марионеточные правительства, в частности национально-сепаратистские: маньчжурское и монгольское. Большинство других территорий находились под прямым управлением собственно японской администрации.

Осложнения на фронте и в тылу заставили японцев искать пути взаимопонимания с коренным населением оккупированных ими стран. В этом они были схожи на немцев, и даже превзошли их. Так же, как немцы стремились сыграть на антисоветских настроениях европейцев, японцы пытались воспользоваться антиколониальными устремлениями азиатов. Началось с создания туземных структур полиции и самоуправления, а завершилось организацией национальных армий и правительств. Под лозунгом «Азия для азиатов» японцы пропагандировали «великую восточноазиатскую сферу взаимного процветания», призванную сплотить «освобожденные» народы под руководством Токио. По примеру марионеточных государств на оккупированной территории Китая, японцы провозгласили в 1943 г. независимость Бирмы и Филиппин. В октябре того же года они признали Временное правительство свободной Индии (пока что эмиграционное). В Индокитае японцы до последнего пользовались услугами французской администрации, но после «Дня Д» на нее уже нельзя было полагаться, и в начале 1945 г. оккупанты разогнали французов и провозгласили Королевство Кампучия, Вьетнамскую Империю и Государство Лаос. Последним аккордом стало молчаливое согласие на провозглашение независимости Индонезии 17 августа 1945 г. Эти инициативы на самом деле очень помогли азиатским народам в их будущей борьбе за самоопределение. В свою очередь, запоздалое признание немцами Украинского национального комитета (УНК) Павла Шандрука и других национальных представительств народов СССР уже не имело никакого значения.

Антиколониальные движения Юго-Восточной Азии выбрали разные стратегии во время Второй мировой войны. Часть лидеров считали, что японское нашествие дарует шанс навсегда избавиться от европейских колонизаторов. Они активно сотрудничали с японской оккупационной администрацией и пытались выжать из сотрудничества по максимуму. Во время успехов Японии эти национальные представители стремились найти своим народам место в «большой восточноазиатской сфере взаимного процветания» под эгидой Токио. Когда же наметилась перспектива победы антигитлеровской коалиции, они надеялись получить от японцев собственные государства и вооруженные силы, чтобы было с чем встречать возвращение западных колониальных войск. Будущим союзником после поражения Японии часто представлялся СССР. Это напоминало мотивацию создателей СС дивизии «Галичина»: немцы как переходное звено к собственной борьбе против Москвы, или к борьбе в союзе с западными демократиями.

Другая часть национальных лидеров Азии стали на путь партизанской борьбы против японских оккупантов. Почти везде японцы отличились жестокостью по отношению к местному населению, а эксплуатация ими человеческих и природных ресурсов оккупированных стран оказалась даже более хищнической, чем европейцами/американцами до войны. Становясь на путь борьбы с японцами, лидеры национально-освободительных движений не имели шансов на скорую победу, но надеялись заслужить максимальную поддержку своих народов на перспективу. При этом, некоторые партизаны поддерживали тайные дружеские отношения с соотечественниками на японской службе («коллаборационистами»), некоторые с антигитлеровской коалицией (бывшими колонизаторами), иные были коммунистами и просто выполняли указания из Москвы. Ближайшим аналогом партизанской стратегии азиатов у нас была борьба УПА с ее тактическими союзами и общей антисоветской направленностью.

Еще одна часть лидеров антиколониальных движений пыталась использовать тяжелое положение европейских метрополий во время войны, чтобы выторговать уступки в национальном вопросе. Прежде всего, это касается Индии, большинство территории которой не была оккупирована Японией. Часть лидеров ИНК считали, что Лондон должен отблагодарить за значительный вклад их страны в победу над врагом. И действительно, в составе британских вооруженных сил воевали 2,5 млн. индийцев. Они проявили себя на всех британских фронтах от Франции до Сингапура. Другие пытались шантажировать колониальную власть акциями гражданского неповиновения в случае отказа немедленно удовлетворить национальные требования. Если мы сравним британскую администрацию Индии с советским руководством, то искать украинских аналогов Махатме Ганди окажется бесполезно. В государстве Сталина была невозможна оппозиция, выставляющая власти какие-то предварительные условия своей поддержки Красной Армии. Конечно, многие украинцы надеялись, что они заслужили лучшую жизнь после войны. Москва подогревала эти надежды, но избегала того, чтобы оказаться в позиции заложницы народных чаяний.

Расчеты украинского освободительного движения использовать в собственных целях Вторую мировую не принесли ожидаемых результатов. От немцев не добились ни политического покровительства, ни помощи в организации собственного войска. Повстанческая тактика оказалась бесплодной. Западные демократии так и не начали ожидаемой войны против СССР. Сталин вышел победителем и жестоко наказал украинцев, боровшихся против него оружием и словом, – тех, кого смогли достать карательные органы и спецслужбы. Все, рискнувшие сделать ставку на гитлеровскую Германию, и по сегодня не избавились от клейма «предателей».

В свою очередь, для национально-освободительных движений Юго-Восточной Азии Вторая мировая война имела действительно судьбоносную роль. Все бывшие колонии, о которых выше шла речь, вскоре получили независимость: некоторые в результате вооруженной борьбы (например, Индонезия, Вьетнам), другие в результате мирных соглашений с метрополиями (например, Индия, Бирма, Филиппины). И в первом и во втором случаях это стало возможным благодаря опыту участия во Второй мировой войне.

Лидер индонезийского национального движения Сукарно во время оккупации Ост-Индии вел себя как послушная японская марионетка. Однако его лозунг: «мы высадили семена, пускай японцы их выращивают» – вполне себя оправдал. Созданные с помощью японцев органы самоуправления и военные формирования понадобились в войне за независимость против Нидерландов (1945–1949 гг.). «Коллаборационист» Сукарно стал национальным героем и первым президентом Индонезии.

В 1943 г. министр обороны марионеточного правительства «Государства Бирма» Аун Сан создал бирманскую армию, предназначенную для борьбы на стороне японцев против британских и американских войск. Параллельно Аун Сан тайно координировал деятельность бирманских антияпонских партизан и вскоре установил связь с британской разведкой. В 1945 г. во главе своей армии Аун Сан поднял восстание против японцев, чем способствовал возвращению британцев. После войны он спокойно выполнял обязанности в аппарате британского губернатора Бирмы, был советником по вопросам обороны и иностранных дел. На этой должности Аун Сан занимался урегулированием вопросов юридического оформления независимости Бирмы, и наверняка мог стать первым президентом страны, если бы не погиб во время покушения. Пикантности ситуации придает тот факт, что с конца 1930-х гг. Аун Сан являлся также лидером коммунистического движения Бирмы.

Вьетнамские коммунисты во главе с Хо Ши Мином ступили на путь бескомпромиссной борьбы против франко-японской администрации Индокитая. В условиях Второй мировой войны Вьетминь закалился, что позволило ему вести успешную борьбу против французов после 1945 г. Вьетнамцы, по сути, сумели достичь того, чего не удалось УПА.

Многие политические и военные лидеры народов Юго-Восточной Азии, сотрудничавшие с японцами, смогли избежать строгой ответственности за «коллаборационизм» и даже продолжали играть определенную роль в политической жизни своих стран. Лидер марионеточного прояпонского филиппинского государства Хосе Лаурель после войны продолжил заниматься политикой и даже посетил с дипломатической миссией США. А президентом независимых Филиппин в 1946 г. стал Мануэль Рохас, который во время японской оккупации поддерживал режим Лауреля. Таких примеров было достаточно и в Индии, и в Южном Вьетнаме.

Наверное, наиболее драматичной биографией того времени можно считать жизнь Субхас Чандра Боса. В довоенное время Бос был среди ведущих лидеров индийского национального движения, вместе с Махатмой Ганди и Джавахарлалом Неру. Недолго он даже возглавлял ИНК (1938–1939 гг.). В отличие от коллег, Бос отличался большим радикализмом и считал, что Индия должна вести вооруженную борьбу против британского господства. В начале Второй мировой войны его арестовали, однако Босу удалось бежать в Афганистан. Он придерживался националистических и социалистических взглядов и симпатизировал СССР. По его мнению, именно Советский Союз должен был посодействовать освобождению Индии.

В период 1939–1941 гг. сохранялись высокие шансы на вспышку войны между Великобританией (до 1940 г. в союзе с Францией) и СССР – как явным пособником Германии. Что интересно, на этот конфликт уповали как отдельные деятели индийского национального движения, так и украинского; при этом они предполагали свое место по разные стороны баррикад. Президент УНР в изгнании Вячеслав Прокопович и представители ОУН во Франции (например, Александр Бойкив) надеялись на англо-французскую интервенцию в Советскую Украину, а Субхас Чандра Бос – на вторжение СССР в Британскую Индию.

В то время, когда Бос находился в Афганистане, Германия занималась консолидацией антизападной коалиции. Осенью 1940 г. Берлин, Рим и Токио заключили Тройственный пакт и вскоре затянули туда Венгрию, Румынию и Болгарию. На переговорах в Берлине Риббентроп пытался склонить Молотова также присоединиться к гитлеровскому блоку. Немцы заманивали Москву перспективой дележа британских колониальных владений в Азии. Короче посольства стран Тройственного пакта в Кабуле всячески поощряли отправку Боса в СССР. Сталин, до сих пор активно помогающий Германии воевать с Великобританией, но формально сохранявший в войне нейтралитет, колебался согласиться ли ему на авантюру. В конце концов, Боса перевезли в Среднюю Азию, а оттуда поездом отправили в Москву. Очевидно, на тот момент советское руководство не решилось использовать индийскую карту, поэтому вскоре Бос улетел из Москвы в Берлин.

После начала германско-советской войны и примыкания СССР к антигитлеровской коалиции, Бос оставался в Берлине. Нацисты использовали его для пропаганды, направленной на индийских солдат Британской империи. Бос вел радиоэфиры и участвовал в создании 950-го индийского добровольческого легионерского полка Вермахта из числа военнопленных (в 1944 г. реорганизован в Индийский добровольческий легион войск СС «Свободная Индия»). Между прочим, Бос лично встречался с Гитлером, и эта встреча широко освещалась в нацистских средствах массовой информации. От немцев Бос надеялся получить разрешение на создание эмиграционного правительства Индии и рассчитывал, что Вермахт сможет приблизиться к его родине через Кавказ.

После Сталинградской битвы в начале 1943 г. Субхас Чандра Бос потерял надежду добиться чего-либо с помощью немцев, и нацисты решили, что индийский лидер будет полезнее японским союзникам, которые завоевали Бирму и стояли на пороге Индии. В том же году Боса отправили назад в Юго-Восточную Азию, но, разумеется, уже по другому маршруту. Немецкая подводная лодка тайно перевез Боса к побережью Мадагаскара, где он пересел на японскую субмарину и продолжил свой путь до Суматры. Из Индонезии в Токио Боса доставили на японском самолете.

Японцы привлекли Боса к созданию из британских военнопленных Индийской национальной армии (ИНА). Вскоре Япония признала Временное правительство свободной Индии в Сингапуре; еще через три месяца администрации «Азад Хинд» («Свободная Индия») передали в управление оккупированные Андаманские и Никобарские острова Британской Индии. Правительство свободной Индии объявило войну Великобритании и США. В Бирме подразделения ИНА воевали на стороне японцев против британских сил, основой личного состава которых также являлись индийцы. Ситуация напоминала братоубийственное противостояние украинцев СС дивизии «Галичина» украинцам 3-го Украинского фронта РККА под Бродами почти в то же время (лето 1944 г.). Аналогично с украинцами, индийцев в составе вооруженных сил государств Оси было несравненно меньше, чем на стороне антигитлеровской коалиции (за все время через ИНА прошло всего около 43 тыс. человек). Они были политически мотивированными, и надеялись, что при поддержке союзника освобождают родину от давнего поработителя.

В конце войны Бос считал, что эстафету антибританской борьбы в Японии все же перехватит СССР. Обращаясь к индийцам в войсках СС весной 1945 г., Бос призвал их сложить оружие не перед англо-американцами, а перед Красной Армией. Для украинцев ситуация выглядела диаметрально противоположной: солдаты Украинской национальной армии (УНА) Павла Шандрука выбирали плен британцев и американцев как спасение от сталинской мести. После капитуляции ИНА в Бирме, Субхас Чандра Бос пытался вылететь в Маньчжурию, занятую Красной Армией. По официальной версии, самолет, в котором тот путешествовал, разбился на Тайване 18 августа 1945 г.

После победы над Японией, британская администрация Индии планировала жестоко расправиться с захваченными «коллаборационистами» из ИНА и «Азад Хинд». Однако, на удивление, за своих вчерашних противников-соотечественников массово вступились военнослужащие индийских подразделений британской армии. Для них пленные солдаты ИНА являлись политзаключенными, а покойный Субхас Чандра Бос – героем. Под беспрецедентным давлением индийского общества японских «коллаборационистов» помиловали и освободили. В дальнейшем они играли заметную роль в жизни независимой Индии. Например, капитан ИНА и министр по женским делам правительства «Азад Хинд» Лакшми Сахгал после войны стала активисткой Коммунистической партии Индии (марксистской) и депутатом верхней палаты парламента.

В современной Индии имя немецкого и японского «колаборациониста» Субхас Чандра Боса помещено в пантеон национальных героев. В нескольких городах страны ему воздвигнуты памятники, в его честь назван международный аэропорт в Калькутте. Лозунг «Jai Hind» («Слава Индии»), который Бос когда ввел в ИНА, получил распространение в современной индийской армии.

Борьба Субхас Чандра Боса не была успешной, так же как и борьба УПА и УНА. В отличие от Романа Шухевича, Бос не стал бойцом «на два фронта», а всецело полагался на лидеров коалиции, проигравшей во Второй мировой войне и справедливо заклейменной как преступная. Причем полагался сразу на обоих лидеров этой злосчастной коалиции. Его солдаты убивали соотечественников лишь потому, что те защищали от японцев Британскую империю. Наверное, на общем фоне уже менее отягчающим обстоятельством выглядит то, что Бос увлекался тоталитарным Советским Союзом, возлагая надежды также на это государство. Несмотря на все, в Индии фигуру Боса почему-то не считают более неоднозначной, чем в Украине фигуру командующего УПА. Бос боролся за независимость Индии, и этого факта индийцам оказалось достаточно.